Экскурсiи

воспитанницъ Глуховской женской гимназіи

(въ 1903, 1909 и 1910 г.)

Изданiе Глуховской женской гимназіи

подъ редакцiей М.С. Григоревскаго.

Глуховъ Типографiя А.К. Нестерова.

1910.

 

Печатается съ разръшенія Господина Попечителя Кіевскаго

Учебнаго Округа Тайнаго Совътника П.А. Зилова.

(4 марта 1910 г., № 10949).

 

 

Глуховская женская гимназія по составу учащихся занимаетъ исключительное положеніе: большинство изъ нихъ дѣти мелкихъ чиновниковъ, мѣщанъ и ремесленниковъ, - людей мало состоятельныхъ. Поэтому организація экскурсій даже для воспитанницъ выпускного класса яъляется не легкимъ дѣломъ. Это обстоятельство и принято было во вниманіе устроительницею экскурсіи, начальницей гимназіи Софіей Михайловной фонъ-деръ- Бриггенъ. Желая предоставить, возможность ознакомиться съ природою и новыми краями нашего обширнаго отечества и бѣднымъ воспитанницамъ, г. Начальница обратилась съ просьбой о пособіи къ Почетной Попечительницѣ гимназіи Елизаветѣ Владимировнѣ Терещенко, которая отнеслась съ живымъ интересомъ къ предполагавшейся экскурсіи и пожертвовала для этого 500 р. Эта щедрая жертва, принятая педагогическимъ совѣтомъ гимназіи и ученицами съ глубокою признательностью, и дала возможность организовать и съ успѣхомъ довести до конца экскурсію въ 1903 году.

 

Маршрутъ для экскурсіи былъ намѣченъ такой: Москва, Волга до Царицына и Южный берегъ Крыма.

 

Кромѣ г. Начальницы гимназіи, руководившей экскурсіей воспитанницъ сопровождали: учительница географіи В.С. Рындичъ и надзирательница В.Ф. Ратомская.

 

10 іюня 1903 года, въ 2 часа дня, мы были уже всѣ въ сборѣ на вокзалѣ, съ нетерпѣніемъ ожидая, когда двинемся въ дальній путь. Третій звонокъ!.. Послѣдній разъ мы простились съ родными и знакомыми, пришедшими на вокзалъ проводить насъ и, напутствуемыя ихъ добрыми пожеланіями счастливаго пути и благополучнаго возвращенія, сѣли въ вагонъ. Раздался протяжный свистокъ паровоза, и поѣздъ началъ тихо двигаться. Мы столпились у оконъ вагона и долго провожали глазами нашихъ родныхъ и знакомыхъ. А поѣздъ все прибавлялъ ходъ. Вотъ уже вмѣсто вокзала виднѣлась одна черная точка, да издали золотой куполъ Трехъ-Анастасіевской церкви. Кругомъ насъ разстилались золотистыя поля, да кое-гдѣ на горизонтѣ синѣли задумчивые лѣса.

 

Мало по малу отходили ученицы отъ оконъ и усѣлись на мѣстахъ. Начались разговоры: однѣ разсказывали, какъ ихъ домашніе проводили со слезами въ далекій путь, передавъ имъ грустное настроеніе; другія же весело говорили о предстоящемъ путешествіи: у нихъ мечты были о будущемъ; страстное желаніе поскорѣе въ путь ослабило печаль при разлукѣ съ родными.

 

На другой день, т.е. 11-го іюня, въ половинѣ второго, днемъ, мы подъѣзжали къ Москвѣ. Еще задолго до этого времени мы, уложивъ вещи, разбросанныя въ вагонѣ, не отходили отъ оконъ, горя нетерпѣніемъ увидѣть, не блеснетъ ли, наконецъ, золотой куполъ хотъ одной изъ «сорока сороковъ».

 

„Но вотъ, ужъ близко.

Передъ нами

Ужъ бѣлокаменной Москвы,

Какъ жаръ крестами золотыми

Горятъ старинныя главы. “

 

Какой восторгъ охватилъ насъ, когда передъ нашими взорами стала раскрываться чудная панорама славнаго города - русской гордости и святыни, и какою любовью и благоговѣніемъ были переполнены наши сердца!

 

Поѣздъ, точно охваченный тоже радостнымъ ожиданіемъ, летѣлъ все быстрѣе и быстрѣе. Ближе и ближе... Уже мимо мелькали домики предмѣстья, закопченыя трубы фабрикъ и заводовъ, и не успѣли мы хорошенько осмотрѣться, какъ подъѣхали къ Брянскому вокзалу.

 

Трудно передать всю картину той суеты, которая поднялась вслѣдъ за этимъ. Точно боясь, какъ бы не остаться въ вагонѣ, мы разомъ ринулись къ дверямъ, толкая другъ друга и смѣясь. «Скорѣе проходи, скорѣе!» только и раздавалось кругомъ.

 

А день выдался на славу: солнышко своими лучами ласково привѣтствовало московскихъ гостей.

 

Распорядившись относительно багажа, мы пѣшкомъ пошли къ мѣсту, гдѣ останавливается конка, которая должна была доставить насъ въ Елизаветинскую женскую гимназію на улицу Моросейку. Насъ очень удивило, что вагонъ-конку везутъ лошади, которыхъ время отъ времени перемѣняютъ. Оказывается, что электрическихъ вагоновъ въ Москвѣ нѣтъ вовсе; есть нѣсколько паровыхъ, а остальные приводятся въ движеніе при помощи лошадей.

 

Мы усѣлись и поѣхали.

 

Передъ нашими глазами, какъ въ калейдоскопѣ, замелькали огромные многоэтажные дома, магазины съ роскошными витринами и куда-то суетливо спѣшащая толпа.

 

Стукъ отъ экипажей, звонки конокъ оглушали такъ, что не слышно было собственнаго голоса; большинство объясненій, даваемыхъ нашими руководительницами, не достигали нашего слуха. По дорогѣ намъ указали большой и малый театры, а дальше мы увидѣли красную кремлевскую стѣну со старинными башнями и золотыми куполами церквей.

 

Только въ зданіи гимназіи, въ тишинѣ, мы стали приходить въ себя отъ треска, шума, громадъ зданій, которыя точно придавили насъ своею тяжестью.

 

Начальница гимназіи, директоръ и другіе члены комиссіи (въ это время въ Елизаветинской гимназіи происходило засѣданіе строительной комиссіи) очень любезно встрѣтили насъ, радушно предложили помѣщеніе съ необходимыми принадлежностями для отдыха, прислугу, и высказали готовность быть полезными во всемъ, въ чемъ будемъ нуждаться. Въ заключеніе они прислали намъ разныхъ сластей, которыя мы съ удовольствіемъ стали уничтожать. Конечно, руководительница и мы высказали хозяевамъ глубокую благодарность за ихъ заботы и не замедлили воспользоваться ихъ гостепріимствомъ.

 

Отдохнувши и напившись чаю, мы отправились посмотрѣть Москву. Прежде всего зашли въ часовню Иверской Божіей Матери, помолились и приложились къ Ея Чудотворному образу, столь чтимому жителями Москвы и усердно украшаемому ихъ доброхотными жертвами.

 

Часовня постоянно наполняется молящимися, которые всѣ свои радости и горести повѣряютъ небесной Владычицѣ.

 

Выйдя изъ часовни мы прошлись по шумнымъ улицамъ города.

 

Смотря на блестящія палаты, которыя какъ будто уходили въ поднебесье, на величественные храмы, улицы, запруженныя пѣшеходами и экипажами, мы переносились мыслью въ Москву XIV и XV вѣка, когда вмѣсто блестящаго города, взору представлялась безпорядочная группа небольшихъ домиковъ сь бѣдными маленькими церквами, болѣе похожими на часовни, чѣмъ на храмы, и все это пряталось среди неприступнаго дремучаго бора.

 

Вѣроятно, правы были иностранцы, пріѣзжавшіе въ Москву, когда говорили: ,,какой ничтожный городишко! Да это кочевье дикарей!“

 

Но недаромъ Калита возвысилъ этотъ незамѣтный городокъ надъ многими древними богатыми городами! Онъ предвидѣлъ своимъ проницательнымъ умомъ, что Москва станетъ впослѣдствіи могущественной столицей, звеномъ, которое свяжетъ разрозненныя части удѣльной Руси, укрѣпитъ ее, сдѣлается центромъ, куда потекутъ всѣ дары богатой страны, и поведетъ Россію по пути величія и процвѣтанія.

 

Незамѣтно наступилъ вечеръ, и среди насъ возникъ вопросъ, какъ провести его. Начальница изъ газеты „Курьеръ“ узнала, что въ этотъ вечеръ дается опера „Демонъ“ въ Эрмитажѣ, лѣтнемъ помѣщеніи театра, и рѣшила досіавить намъ удовольствіе услышать эту чудную оперу. Поэтому мы отправились къ театру, чтобы запастись билетами.

 

Хотя мы пришли задолго до начала, но страшно волновались, боясь, что всѣ билеты будутъ разобраны, и мы не попадемъ въ театръ. Какова же была наша радость, когда мы. услыхали слова нашей руководительницы: „идемъ наверх!“ Оказалось, что директоръ театра, нашъ землякъ, узнавъ, что мы прибыли изъ его родныхъ мѣст, не взялъ съ насъ платы за билеты, а предложилъ безвозмездно въ наше распоряженіе нѣсколько ложъ верхняго яруса.

 

Нечего и говорить, что этотъ вечерь произвелъ на насъ самое сильное впечатлѣніе. Обстановка театра, оркестръ, а особенно пѣніе артистовъ, такъ очаровали насъ, что мы сидѣли, не шелохнувшись. Только, когда опускался занавѣсъ, и электричество освѣщало полутемную залу, мы приходили въ себя и съ воодушевленіемъ начинали дѣлиться впечатлѣніями.

 

Возвратились мы домой поздно, но долго еще не могъ улечься восторгъ, вызванный оперой, особенно исполненіемъ арій артистомъ Яковлевымъ.

 

12-іюня. Сегодня мы проснулись около десяти часовъ; въ этотъ день предполагали начать осмотръ Москвы.

 

Городъ давно уже проснулся и принялся за свою обычную суетливую дѣятельность. Конки были переполнены пассажирами, спѣшившими по своимъ дѣламъ; продавцы фруктовъ неутомимо сновали между пѣшеходами н старались сбыть свой товаръ; открытые магазины ярко блестѣли зеркальными окнами; вкусный ароматъ, доносившійся изъ кондитерскихъ, постоянно привлекая ь толпу дѣтей, съ завистью смотрѣвшихъ на соблазнительныя лакомства.

 

Бодрыя, съ чувствомъ необыкновенной легкости на душѣ, мы быстро подвигались впередъ и не замѣтили, какъ передъ нашими глазами выросла кремлевская стена.

 

Черезъ Спасскія ворота мы вошли на громадную площадь, окруженную большими зданіями. Справа, почти у самихъ воротъ, Вознесенскій женскій монастырь, зданія котораго очень понравились намъ своей легкой изящной архитектурой. Немного далѣе - Чудовъ монастырь, сенатъ, а напротивъ - казармы и колокольня Ивана Великаго. Около послѣдней, на массивномъ гранитномъ пьедесталѣ, стоить знаменитый царь-колоколъ. Какъ гласитъ надпись на немъ, онъ былъ вылитъ при Аннѣ Іоанновнѣ; упавъ съ колокольни, онъ лежалъ въ землѣ 103 года и былъ вынутъ въ царствованіе императора Николая I. При паденіи отбилась часть колокола, которая стоитъ теперь прислоненною къ нему. Слава о великанѣ-колоколѣ разошлась ви всѣ углы Россіи, и, какъ всегда бываетъ, разсказы о размѣрахъ его сильно преувеличены. Недалеко отъ колокола, возлѣ казармъ, возвышается его державная сестра - царь-пушка. Позади нея тянется цѣлый рядъ меньшихъ пушекъ.

 

Отсюда мы пошли по дворцовой улицѣ. Дворцы старинные некрасивы. Наше вниманіе особенно привлекъ зеленаго цвѣта двухъ-этажный дворецъ. Это «потѣшный» дворецъ Іоанна Грознаго, - свидѣтель многихъ событій его царствованія. Черезъ ворота мы вышли на площадь передъ Николаевскимъ дворцомъ, къ которому и направились.

 

Расположенный въ видѣ четыреугольника, онъ окружаетъ съ трехъ сторонъ дворъ, называемый внутреннимъ; посреди двора находится деревянная церковь «Спаса на Бору». Дворецъ состоитъ изъ двухъ частей: стараго дворца или палатъ Алексѣя Михайловича и новой части, пристроенной къ старому Императоромъ Николаемъ I. Трудно перечесть, сколько здѣсь комнатъ. По словамъ провожавшаго насъ служителя, число ихъ доходитъ до 700.

 

Сначала мы осмотрѣли новую часть дворца. Если подняться по лѣстницѣ наверхъ, то прямо передъ входомъ картина: „рѣчь Императора Александра III къ старшинамъ въ Москвѣ“, а справа – Куликовская битва; обѣ эти картины поражаютъ живостью изображенія, особенно первая. Проводникъ повелъ насъ по амфиладѣ роскошныхъ залъ. Первый залъ - Георгіевскій или бальный съ бѣлыми мраморными стѣнами, на которыхъ золотыми буквами записаны имена всѣхъ полковъ русской арміи, имѣющихъ георгіевскія знамена. Въ концѣ зала на столикѣ стоить подъ стекляннымъ колпакомъ небольшая очень изящная вещь, высотою около полуаршина: на пьедесталѣ двѣ фигуры - Ермака и Платова изъ матоваго серебра. Эта вещь - подарокъ императору Александру II отъ казаковъ донскаго войска. Въ слѣдующихъ за Георгіевскимъ заломъ - Атександровскомъ, Андреевскомъ или тронномъ, Владимірскомъ, Екатерининскомъ тронномъ, стѣны обиты шелковой матеріей подъ цвѣтъ, соотвѣтствующій лентамъ, присвоеннымъ этимъ орденамъ. Въ тронномъ залѣ у стѣны подъ чехлами стоятъ три золоченные трона для Государя Императора, Государыни и Вдовствующей Императрицы.

 

ІІзъ другихъ комнатъ намъ очень понравились: гостиная, въ которой стоятъ двѣ прелестныя вазы, одна въ японскомъ вкусѣ, | другая въ китайскомъ, а опочивальня съ малахитовыми колоннами, найденными при раскопкахъ Помпеи.

 

Пройдя еще много роскошныхъ комнатъ, мы пошли осматривать старую часть дворца. Какой контрастъ между тѣмъ, что покинули, и тѣмъ, что сейчасъ передъ нашими взорами! Позади высокіе, свѣтлые, истинно царскіе покои, а здѣсь - низенькія полутемныя комнатки съ узкими корридорами. Проходишь, и передъ мысленнымъ взоромъ всплываютъ разныя историческія эпохи.

 

Вотъ патріаршая палата. Это низенькая, продолговатая, аршинъ въ десять длины, комната съ темными стѣнами. Внизу подъ тремя окнами сдѣланы ниши-мѣста для патріарховъ, а въ другой стѣнѣ сбоку-два царскихъ мѣста. Въ этой палатѣ царица Ирина христосовалась съ патріархомъ; здѣсь же судили Никона.

 

Послѣ посѣщенія патріаршихъ палатъ мы прошли въ палаты Алексѣя Михайловича. Слово ,,палаты“ мало подходить къ нимъ. Это небольшія комнаты съ росписными стѣнами и потолками и широкими печами. Убранство здѣсь самое простое. Первая - столовая или пріемная съ деревянными столами; вторая - гостинная, въ которой на двухъ столахъ въ продолговатыхъ металическихъ ящикахъ хранятся рукописи Алексѣя Михайловича и патріарха Никона. Третья комната служила опочивальней государю. Здѣсь подъ балдахиномъ стоитъ деревянная кровать съ пуховикомъ и ветхимъ желтымъ шелковымъ одѣяломъ.

 

На столѣ въ ящикѣ помѣщаются рукописи Михаила Феодоровича. Къ опочивальнѣ примыкаетъ узенькая комната - библіотека государя. Въ ней теперъ ничего нѣтъ. Намъ указали въ одной изъ комнатъ челобитное окно, куда клали прошенія и жалобы всѣ, имѣвшіе нужду въ заступничествѣ царя.

 

Смотришь на все это, и образъ жившаго здѣсь государя встаетъ въ душѣ во всемъ обаяніи его безконечной доброты, набожности и, кажется, что въ этихъ уютныхъ комнатахъ еще живетъ его душа, готовая пріютить и обласкать всякаго обиженнаго судьбой.

 

Оставалось еще посмотрѣть грановитую палату. По пути намъ указали окно, изъ котораго выпрыгнулъ самозванецъ. Оно очень высоко отъ земли.

 

Мы не входили въ самую грановитую палату, з разсмотрѣли ее изъ довольно широкаго окна, продѣланнаго у пола комнаты, носящей названіе „тайника.“ Такое поэтическое названіе она получила оттого, что изъ нея царевны въ это окно наблюдали за происходившимъ въ палатѣ, такъ какъ имъ не позволялось присутствовать тамъ. Стѣны этой огромной палаты росписаны крестьянами Владимірской губерніи, а полъ закрытъ ковромъ, вышитымъ монахинями Суздальскаго монастыря. Здѣсь происходитъ въ день коронаціи торжественный царскій обѣдъ.

 

Мы окончили осмотръ дворца.

 

Блестящіе новые залы произвели на насъ не такое сильное впечатлѣніе, какъ полутемныя сводчатыя комнатки стараго дворца, которыя пробудили и вызвали въ нашей душѣ рой живыхъ образовъ жившихъ здѣсь и дѣйствовавшихъ лицъ.

 

Вблизи дворца находится памятникъ императору Александру II. На пьедесталѣ во весь ростъ представлена фигура Императора, а внизу надпись: «Императору Александру Второму любовію народа.» Кругомъ памятника съ трехъ сторонъ идетъ крытая галлерея, на потолкѣ которой находятся мозаичныя изображенія всѣхъ правителей, начиная съ великаго князя Владиміра Святого и кончая Императоромъ Николаемъ I.

 

Въ этотъ же день до обѣда мы осмотрѣли древній историческій музей. Здѣсь мы видѣли произведенія рукъ человѣка въ теченіе трехъ періодовъ его жизни; каменнаго, бронзоваго и желѣзнаго. Къ каменному періоду относятся издѣлія изъ камня, - какъ-то: оружіе, домашняя утварь, украшенія, орудія, - которыя носятъ самый первобытный характеръ; къ этому періоду относятся и каменныя бабы. Въ вѣкъ бронзовый произведенія человѣка дѣлаются совершеннѣе и болѣе приспособлены для удобства, хотя они все еще грубы, какъ, напр., тяжелыя бронзовыя ожерелья, иглы, ножницы, запястья. Въ періодъ желѣзный эти издѣлія достигаютъ лучшей отдѣлки.

 

Въ одной изъ многочисленныхъ комнатъ музея наше вниманіе привлекла картина французскаго художника Данже. На картинѣ центральное мѣсто занимаетъ Императоръ Александрь III, предлагающій мирную политику европейскимъ державамъ и другимъ внѣевропейскимъ государствамъ. Вокругъ него сгруппированы всѣ поборники идеи мира: здѣсь и древніе философы, и апостолы, и жрецы, и представители современныхъ державъ. Картина занимаетъ всю стѣну. Мы долго сидѣли передъ ней, погрузившись въ навѣянныя ею мысли; Царь - Миротворецъ, какъ живой, стоялъ предъ нами.

 

Послѣ обѣда ходили въ заологическій садъ. Въ саду чудныя клумбы цвѣтовъ, прудъ для водяныхъ птицъ, гдѣ среди рѣдкихъ экземпляровъ плаваютъ наши обыкновенныя гуси и утки. По всему саду множество клѣтокъ со звѣрями и птицами. Нѣкоторыя клѣтки вдѣланы въ каменныя хорошенькія бесѣдки, со стѣнъ которыхъ свѣшиваются вьющіеся цвѣты. Для нѣкоторыхъ звѣрей, напримѣръ, ланей, козъ, сернъ, оленей, верблюдовъ, отгорожены дворики, а въ нихъ помѣщенія для жилья этихъ животныхъ. Хищные же звѣри сидятъ за толстыми рѣшетками. Два бѣлые медвѣдя часто окунаются въ басейнъ, который сдѣланъ для нихъ, и тяжело дышатъ отъ жары. Въ отдѣльномъ павильонѣ помѣщаются слоны. Одному изъ нихъ тридцать четыре года; а другому сто одиннадцать. Мы покупали булки и давали имъ. Старшій, взявъ булку, кланялся, точно благодарилъ. Мы бѣгло осмотрѣли весь садъ, такъ какъ спѣшили въ Эрмитажъ въ оперу «Риголетто» Опера прошла чудно. Смирнова, игравшаго герцога, два раза вызывали пѣть арію: «Сердце красавицы».

 

13 іюня. Этотъ день мы посвятили осмотру кремлевскихъ храмовъ. Посѣтили храмы: Василія Блаженнаго, соборы - Архангельскій, Благовѣщенскій, Успенскій, и Чудовъ монастырь. Церковь Василія Блаженнаго очень красиво расписана снаружи. Она построена, какъ извѣстно, Іоанномъ Грознымъ послѣ взятія Казани. Въ 1812 году въ ней были конюшни для французскихъ лошадей. Церковь низенькая, съ узенькими проходами. Мы приложились къ мощамъ Ивана Юродиваго и Василія Блаженнаго. Наверху этой церкви находятся десять маленькихъ придѣловъ, изъ которыхъ главный въ честь Покрова Богородицы. Полутемные, узкіе проходы ведутъ въ эти придѣлы съ темными высокими иконостасами. Отсюда мы пошли въ Архангельскій соборъ, гдѣ приложились къ мощамъ Димитрія царевича. Вдоль стѣнъ этого обширнаго храма помѣщаются гробницы государей, начиная съ вел. кн. Іоанна Калиты и до Петра I. Только гробница Іоанна Грознаго находится въ придѣлѣ, покрытая чернымъ сукномъ, такъ какъ передъ смертью онъ принялъ постригъ. Рядомъ съ этимъ соборомъ находится Благовѣщенскій соборъ, иначе называемый дворцовымъ; онъ построенъ при Василіѣ II Темномъ. На стѣнахъ были сначала изображенія языческихъ философовъ, а теперь сверхъ этихъ изображеній написаны лики угодниковъ православной церкви. Справа отъ иконостаса находится ковчегъ съ частицами св. мощей. Это мѣсто у ковчега было молельней Іоанна Грознаго. Монахъ указалъ намъ образъ Николая Чудотворца, бывшій при Іоаннѣ Грозномъ въ походѣ подъ Казанью.

 

Выйдя изъ собора, мы поднялись на колокольню Ивана Великаго, съ которой открывается чудный видъ на Москву: Москва видна, какъ на ладони. Мы весело стали взбираться по узенькой винтообразной лѣстницѣ. Чрезъ тридцать, сорокъ ступеней - площадка съ нѣсколькими колоколами. Постоявъ на площадкѣ и окинувъ взоромъ Москву, котороя растилалась все шире и шире, мы опять начали кружиться по лѣстницѣ до слѣдующей площадки. Всѣхъ площадокъ мы насчитали шесть; до послѣдней мы не добрались, такъ какъ дверь была заперта, но и этого было достаточно: когда мы взглянули внизъ то казалось, что необъятное море бѣлыхъ домовъ, и церквей сливалось съ самымъ горизонтомъ.

 

Сходя внизъ, мы сосчитали ступеньки. Ихъ оказалось болѣе двухсотъ, но всѣхъ ихъ около трехсотъ. Мы зашли въ ризницу, которая помѣщается внизу колокольни. Въ ней хранятся потріаршія одежды, усыпанныя драгоцѣнными камнями, большею частью жемчугомъ, богатая церковная утварь изъ кремлевскихъ соборовъ. Одно евангеліе, напримѣръ, стоитъ болѣе полутора миліона руб.; одна чаша вся усыпана алмазами. Замѣчательна золотая чаша на подставкѣ изъ слоновой кости, работы супруги Императора Павла I.

 

Послѣ осмотра ризницы мы, несмотря на дождь пошли, въ оружейную палату. Для пріема посѣтителей оставалось семь минутъ, но намъ любезно разрѣшили пробыть дольше.

 

Здѣсь въ нѣсколькихъ залахъ хранится древнее оружіе, знамена и другіе памятники старины. Наше вниманіе невольно остановилось на каретахъ Елизаветы Петровны, Анны Іоанновны, Екатерины II, удивлявшихъ насъ своею формою и величиною. Въ одной комнатѣ на подушкахъ лежатъ царскіе вѣнцы, которыми русскіе государи вѣнчались на царство; самый древній изъ нихъ - шапка Владиміра Мономаха. Всѣ вѣнцы усыпаны драгоцѣнными камнями; особенно вѣнецъ Іоанна Алексѣевича. Вѣнецъ Петра Великаго гораздо проще другихъ. Здѣсь-же находятся коронаціонныя одежды Государя и Государыни.

 

Стеклянные шкафы наполнены вычурной, дорогой посудой. Изъ множества другихъ вещей намъ очень понравились: двуглавый орелъ изъ бѣлой слоновой кости на бакаутовой подставкѣ - подарокъ Императору Николаю Александровичу отъ японскаго Императора, японскія ширмы, очень искусно вышитыя. Очень красивъ мозаичный столъ Потемкина. Среди этихъ предметовъ рѣзко выдавалась деревянная кровать имп. Петра Великаго съ очень жесткимъ матрацомъ, простой деревянный столъ и сапоги его работы. Въ первыхъ комнатахъ оружейной палаты стоятъ бронзовыя витязи въ тяжеломъ вооруженіи. Изъ оружейной палаты мы направились въ Успенскій соборъ, гдѣ находятся гробницы патріарховъ и митрополитовъ. Въ этомъ соборѣ обычно происходитъ коронованіе государей, для чего посреди устроено возвышеніе, на которое ставятъ во время коронаціи троны. По обѣимъ сторонамъ возвышенія, возлѣ колоннъ, поддерживающих своды храма, находятся два мѣста, устроенныхъ когда-то для патріарха и царя Алексѣя Михайловича. Въ особомъ придѣлѣ покоятся въ ракѣ мощи св. митрополита Петра и части св. мощей; здѣсь же находятся гвоздь со креста Господня, частица креста Господня, образъ Влахернской Божіей Матери, вывезенный изъ Греціи. Недалеко отъ царскихъ вратъ находится образъ Божіей Матери, писанный, по преданію, апостоломъ Лукой.

 

Остальное время до обѣда мы посвятили осмотру церкви Чудова монастыря, которая произвела на насъ очень пріятное впечатлѣніе обиліемъ свѣта и хорошею живописью.

 

Послѣ обѣда мы пошли въ храмъ Христа Спасителя. Намъ сказали, что въ церкви можетъ помѣститься тринадцать тысячъ молящихся. И этой цифрѣ мы не удивились, - такъ поразилъ насъ сразу этотъ величественный храмъ своими размѣрами и массивностію. По своему великолѣпію и красотѣ внутренность храма не поддается описанію. Прелестный алтарь изъ бѣлаго мрамора имѣетъ форму церкви, куполъ которой служитъ сѣнію престола. Получается такое впечатлѣніе, что одна церковь помѣщается внутри другой.

 

Живопись въ храмѣ, стоящая больше пяти милліоновъ руб., принадлежитъ лучшимъ художникамъ: Верещагину, Сорокину, Бронникову, Маркову и другимъ. Въ куполѣ помѣщается замѣчательная картина Маркова «Господь Саваоѳъ». Высота храма скрадываетъ размѣры этой картины, имѣющей въ ширину тридцать три аршина, а въ длину сорокъ пять аришнъ. На горнемъ мѣстѣ находится икона кисти Верещагина: «Рождество Христово».

 

Внутри храма идутъ хоры, на стѣнахь которыхъ изображены всѣ вселенскіе соборы. Долго мы съ восхищеніемъ любовались благолѣпіемъ храма и жалѣли, что не удалось побыть здѣсь во время богослуженія, когда поетъ чудный хорь пѣвчихъ и сіяютъ тысячи огней. Думается, что поистинѣ можно забыть, гдѣ стоишь, на небѣ или на землѣ!

 

Храмъ выстроенъ въ память войны 1812 года. Имена всѣхъ раненыхъ и убитыхъ записаны на мраморныхъ доскахъ, помѣщенныхъ на стѣнахъ корридора, идущаго кругомъ храма. Свѣтлое впечатлѣніе отъ чуднаго созерцанія мѣстопребыванія Царя славы навсегда сохранится въ нашей душѣ.

 

Вечеромъ этого дня мы надѣялись послушать оперу «Жизнь за Царя», но намъ это не удалось. Наша начальница видѣла, какое огорченіе мы испытали и, желая насъ развлечь, предложила отправиться въ Петровскій паркъ. Конечно, всѣ согласились съ радостью. Широкія вѣковыя аллеи парка, множество роскошныхъ цвѣтниковъ и обширный прудъ представляли чудную картину. Студенты сельско хозяйственной академіи любезно предоставили намъ для катанья лодки и показали намъ лучшія мѣста парка. Уже поздно вечеромъ мы вернулись домой, очень утомленныя, какъ длинными переходами, такъ и разнообразіемъ впечатлѣній.

 

14 іюня - послѣдній день нашего пребыванія въ Москвѣ. Утромъ мы ходили въ картинную галлерею Третьякова. Очень обширная галлерея вмѣщаетъ до двухъ съ половиною тысячъ картинъ, главнымъ образомъ, русскихъ художниковъ. Много картинъ Шишкина, Маковскаго, Рѣпина, Верещагина и др. Пользуясь указаніями провожатаго, мы обратили вниманіе на главнѣйшія изъ нихъ, такъ какъ пересмотрѣть въ короткое время всѣ картини не было возможности. Самое сильное впечатлѣніе произвела на многихъ изъ насъ картина Рѣпина: «Іоаннъ Грозный убиваетъ своего сына.» Трудно оторваться отъ полныхъ дикаго ужаса глазъ Грознаго, который съ отчаяніемъ старается унять неудержимо льющуюся кровь изъ виска сына. Долго мы помнили выраженіе этихъ глазъ.

 

Рѣзкимъ контрастомъ является другая знаменитая картина Рѣпина: «Запорожцы, сочиняющіе письмо турецкому султану.» Все въ ней дышетъ веселостью, юморамъ. Среди прочихъ картинъ особенно понравилась намъ картина Шишкина «Рожь.» Какъ будто и въ самомъ дѣлѣ рожь волнуется подъ свѣжимъ дыханіемъ теплаго вѣтерка и вся отливаетъ золотомъ.

 

Нельзя равнодушно пройти мимо картины барона Клодта - «Послѣдняя весна»; здѣсь изображена умирающая въ чахоткѣ молодая дѣвушка, которая, можетъ быть, въ послѣдній разь отдается обаянію расцвѣтающей весны.

 

А вотъ на картинѣ Крамскаго «Неутѣшное горе» представлена вдова, горько оплакивающая кончину кормильца семьи. Да мало-ли тѣхъ и другихъ картинъ, передъ которыми остановишься и забудешь весь окружающій міръ, переживая невольно душевныя состоянія изображаемыхъ лицъ! Въ этой-же галлереѣ мы познакомились съ художественными произведеніями новѣйшаго времени, въ декадентскомъ вкусѣ. Ни одна изъ нихъ не понравились намъ: то вы видите барыню съ фіолетовыми волосами, желтымъ лицомъ, то малороссійскую деревню съ голубыми избами; а на нѣкоторыхъ картинахъ нельзя разобрать долга рисунка, не говоря уже о томъ, что мы не могли понять и идеи ихъ.

 

Вечеромъ въ послѣдній разь были въ театрѣ и слушали онеру «Фаустъ». Кажется, ни одна изъ прежде слышанныхъ нами оперь не произвела на насъ такого чарующаго впечатлѣнія, какъ эта опера. Какъ пѣли Маргарита и Мефистофель! Молитва Маргариты на паперти храма, адскій хохотъ Мефистофеля долго звучали въ нашихъ ушахъ, вызывая въ представленіи полный страданія образъ Маргариты и фигуру злобно торжествующаго духа тьмы.

 

15-ое іюня. Сегодня въ 11 часовъ утра мы выѣхали въ Ярославль для дальнѣйшаго путешествія по Волгѣ, но предварительно заѣхали въ Троицко Сергіеву лавру.

 

Мы оставили Москву съ двойнымъ чувствомъ: съ одной стороны, мы испытывали радость, потому что постоянная бѣготня, быстрая смѣна впечатлѣній и шумъ порядочно утомили насъ, и мы надѣялись, что путешествіе по Волгѣ дастъ больше спокойствія; съ другой стороны, мысль, что можетъ быть, не придется уже никогда видѣть чудные московскіе храмы, башни кремля, театры, музеи, однимъ словомъ всего того, что доставляло столько эстетическихъ наслажденій, - сильно печалили насъ. Почти на всемъ протяженіи отъ Москвы до лавры тянутся дачи москвичей.

 

Любуясь красивыми дачными мѣстами, мы и не замѣтили, какъ поѣздъ подкатилъ къ станціи Сергіево. Къ монастырю мы прошли пѣшкомъ. Бѣдный глухой монастырь, притаившійся въ XIV вѣкѣ среди непроходимыхъ дѣвственныхъ лѣсовъ, скоро обратился въ богатую цвѣтущую лавру. Слава о великихъ подвижникахъ проникла въ самые отдаленнъіе углы нашего отечества и, какъ рѣка безпрестанно катитъ свои волны, такъ безпрерывно толпы православныхъ людей стекаются къ святынѣ съ молитвою, вѣрою и надеждою, что получать утѣшеніе въ скорбяхъ. Теперь монастырь такъ разросся, что скорѣе его можно назвать небольшимъ очень оживленнымъ городомъ. Въ посадѣ, образовавшемся вокругъ монастыря, есть учебныя заведенія: духовная академія и гимназія. Около стѣнъ монастыря нѣсколько разъ вь годъ устраиваются ярмарки. Мы застали послѣдній день одной изъ такихъ ярмарокъ. Пройдя большую площадь, занятую народомъ, телѣгами, лавками и шатрами, вь которыхъ продавались разные товары, мы остановились передъ большимъ зданіемъ монастырской гостиницы. На крыльцѣ насъ встрѣтилъ старичекь- служитель. Мы попросили указать намъ помѣщеніе, въ которомъ можно остановиться и отдохнуть. Потомъ мы отправились помолиться передъ мощами преподобнаго Сергія и осмотрѣть достопримѣчательности Лавры. Пройдя опять площадь, мы черезъ каменныя ворота вошли во дворъ монастыря. Здѣсь мы увидали нѣсколько храмовъ и маленькій садикъ, возлѣ котораго и остановились. Вскорѣ пришелъ монахъ, посланный казначеемъ намъ въ провожатые. Онъ повелъ насъ сначала въ Троникій соборъ. Это высокая, не очень большая церковь; около алтаря въ замѣчательной серебряной ракѣ почіютъ мощи преподобнаго; передъ мощами неугасимо горятъ свічи и благоговѣйно повергаются ницъ тысячи богомольцевъ, приходящихъ со всѣхъ концовънашей родины. Мы попросили отслужить молебенъ преп. Сергію, послѣ чего приложились къ мощамъ его.

 

Изъ собора мы прошли въ ризницу. Монахъ указалъ намъ шкафъ, въ которомъ хранятся одежды преподобнаго Сергія и его ученика, сдѣланныя изъ простого грубого холста. Въ другихъ шкафахъ хранятся одежды митрополитовъ, митры, иконы; все это усыпано дорогими камнями. Между прочимъ нашъ провожатый указалъ камень сѣраго цвѣта, величиною съ яйцо, на которомъ изображено Воскресеніе Христово, и объяснилъ, что это изображеніе сдѣлано не руками человѣка, а самою природою.

 

Намъ очень понравилась работа княгини Купріяновой: на кускѣ шелковой матеріи, аршина въ полтора длины и около аршина ширины, чрезвычайно искусно вышитъ шелками видъ лавры.

 

Стоимость ризницы еще не опредѣлена и теперь подсчитываютъ ея богатства. Изъ ризницы мы пошли въ трапезную. Она построена, какъ извѣстно, Петромъ Великимъ и представляетъ снаружи очень красивое зданіе, искусно расписанное въ чисто русскомъ стилѣ. Внутри находится маленькая церковь, въ которой мы обратили вниманіе на паникадило, сдѣланное Императоромъ Петромъ I; оно все деревянное и обтянуто мишурой, но такъ хорошо, что имѣетъ видъ позолоченнаго.

 

Пообѣдавъ въ трапезной, мы поднялись на монастырскія стѣны, съ которыхъ въ тяжелыя времена междуцарствія раздавался громъ пушекъ. Самоотверженные защитники земли русской и православной вѣры пожертвовали уединеніемъ тихихъ келлій и взялись отважно за оружіе, съ молитвою направляя его противъ враговъ, осадившихъ лавру. Правая сторона стѣны имѣетъ много отверстій, въ которыя вставляли жерла пушекъ во время обороны.

 

Мы прошли вдоль всей стѣны и, спустившись внизъ, возвратились въ гостинницу, напились чаю, поужинали и осмотрѣли Сергіевъ посадъ. Остальное время, ожидая отхода поѣзда, сидѣли около гостинницы и любовались тихимъ вечеромъ. Часовъ въ десять мы пошли на вокзалъ, сначала по тихимъ улицамъ посада, потомъ по полю. Скоро пришелъ поѣздь. Мы вошли въ вагонъ и сейчасъ же улеглись спать.

 

16-ое іюня. Утромъ мы подъѣзжали уже къ Ярославлю. Утренній холодъ порядочно прохватывалъ насъ; пріятно было войти въ теплый вокзалъ. Съ вокзала на конкѣ мы доѣхали до пристани. Ѣхали около часа по длиннымъ улицамъ города, который показался намъ довольно красивымъ. Наконецъ, сталъ кончаться городъ, блеснула рѣка; и черезъ высокія каменныя ворота мы подъѣхали къ берегу Волги. Еще нѣсколько секундъ, и мы у пристани, около которой стоитъ уже пароходъ Какой восторгъ охватилъ насъ, когда взору представилась вся необъятная ширь могучей рѣки, которая нѣжилась подъ лучами солнца, блестя своей прозрачной поверхностью. Мы не могли никакъ дождаться, когда сядемъ на пароходъ; а тутъ, какъ на бѣду, оказалось мало свободныхъ мѣстъ. Наконецъ, кое-какъ размѣстились; мелкія вещи сложили вь небольшой каютѣ, а сами почти все время проводили на палубѣ, тѣмъ болѣе, что на этомъ пароходѣ мы ѣхали только до Нижняго. Упоенныя чарующимъ видомъ рѣки, на которую солнце такъ щедро разсыпало свои лучи, мы переходили съ одной стороны палубы на другую и, восхищеныя, не отрывали глазъ отъ воды и береговъ, хотя послѣдніе и не представляли ничего особеннаго: большей частью ровные, кое-гдѣ небольшой лѣсокъ, изъ котораго выглядываетъ бѣлая церковь пріютившейся тамъ деревеньки.

 

Надъ Волгою носились стаями чайки. Онѣ часто подлетали къ нашему пароходу и долго преслѣдовали насъ.

 

Часа въ три пополудни ми подъѣхали къ Костромѣ. Пароходъ, здѣсь стоитъ два часа, а потому мы рѣшили осмотрѣть Ипатіевскій мужской монастырь, гдѣ государь, Михаилъ Ѳеодоровичъ Романовъ провелъ свою юность до вступленія на престолъ. До монастыря мы шли версты двѣ песчанымъ берегомъ, потомъ по деревянному мосту переправились на правый берегъ рѣки Костромы, гдѣ расположена обитель. Окруженный зеленью, монастырь имѣетъ веселый, уютный видъ. Во дворѣ помѣщаются церковь во имя святой Троицы и корпусъ для монаховъ, возлѣ, котораго находится дворецъ Михаила Ѳеодоровича. Юный Михаилъ Ѳеодоровичъ занималъ въ немъ три комнаты: переднюю, кабинетъ и спальню. Мебели нѣтъ никакой: всего нѣсколько креселъ, но не тѣхъ временъ. Направо отъ помѣщенія Михаила Ѳедоровича находится пять комнатъ матери его Марѳы Ивановны. Въ нижнемъ этажѣ сравнительно большая комната служила дѣвичьей. Всѣ комнаты небольшого размѣра, съ низкими потолками, маленькими окнами и очень большими старинными изразцовыми печами. Рядомъ помѣщается усыпальница Годуновыхъ, основателей Ипатіевскаго монастыря. Изъ дворца зашли въ соборъ. Возлѣ колоннъ, поддерживающихъ своды храма, стоятъ два трона: одинъ для патріарха Филарета, а другой для сына его Михаила Ѳеодоровича. Многія иконы вышиты руками инокини Марѳы. Сколько думъ и воспоминаній пробудили въ насъ эти скромныя палаты, это высокое крыльцо, съ котораго будущій царь кланялся Московскому посольству. Какой великій вопросъ нашей государственной жизни рѣшался здѣсь! Когда мы уходили изъ монастыря, монахъ угостилъ насъ квасомъ.

 

Вскорѣ послѣ нашего возвращенія на пароходъ, послѣдній отчалилъ. Солнце сѣло. Мы сошли на носъ парохода и стали любоваться видами. А любоваться было чѣмъ! Взошелъ мѣсяцъ и бросилъ блѣдный свѣтъ на рѣку, по которой замелькали красные и желтые огоньки, - это зажгли маяки. Темные лѣса то совсѣмъ близко придвигались къ водѣ и будто шептали ей суровую и темную тайну, то убѣгали отъ берега вдоль. То вдругъ слышалось чье-то тяжелое пыхтѣнье. Ближе и ближе. Двигалось что-то темное, громадное съ красными горящими глазами… Это шелъ пароходъ. Онъ подходилъ къ намъ, раздавался пронзительный свистъ, и пароходъ скоро опять исчезалъ изъ глазъ; только волненье рѣки напоминало о встрѣчѣ съ нимъ. Долго мм сидѣли на носу парохода, отдаваясь обаянію окружающей природы.

 

17-ое іюня. Проснувшись сегодня, мы сразу не могли сообразить, гдѣ мы. Но взглянувъ въ окно каюты и увидѣвъ зеркальную поверхность рѣки, мы вмигъ вспомнили все, и, быстро одѣвшись, побѣжали на палубу. Сегодня на рѣкѣ большое оживленіе. Чаще и чаще встрѣчаются и догоняютъ насъ пассажирскіе пароходы; длинныя барки, точно острова, темными пятнами едва двигаются по водѣ. Эти пароходы и барки или направляются въ Нижній, или идутъ оттуда. Встрѣчаясь съ нами, пароходы обмѣниваются съ нашимъ привѣтственнымъ гудкомъ, а публика весело машетъ платками.

 

Передъ вечеромъ мы подъѣзжали къ Нижнему-Новгороду. Красота этого города сразу бросилась въ глаза. Расположенный на горѣ, весь утопая въ зелени садовъ; онъ бѣлыми кремлевскими колокольнями рѣзко выдѣлялся на горизонтѣ, гордый своимъ величіемъ и красотой. А у подножія горы толпились безчисленныя суда, спѣша пристать къ городу. Сойдя съ парохода, мы пошли выкупаться. Идти пришлось довольно далеко, такъ какъ купальни имѣются только на Окѣ, которая сливается здѣсь съ Волгою. Выкупавшись, мы взобрались на гору, сѣли въ конку и поѣхали къ гимназіи, въ которой предполагали остановиться.

 

Что за прелестный городъ! Улицы широкія, прямыя. Правда, здѣсь нѣтъ такихь громадныхъ зданій, какъ въ Москвѣ; бѣленькіе изящные домики Нижняго уютно размѣстились среди садовъ; которые такъ и манятъ отдохнуть въ свою прохладную тѣнь. Послѣ отдыха и чаю мы осматривали вечеромъ Мининскій садъ, называемый такъ потому, что въ немъ находится памятникъ Минину и Пожарскому. Садъ надъ обрывомъ.

 

Вечеромъ, когда освѣщаются пароходы и барки, и Волга кажется покрытой блуждающими огоньками, трудно оторвать глаза отъ этой очаровательной картины. По откосу горы много бульваровъ и скамеекъ, на которыхъ отдыхаетъ гуляющая публика.

 

На другой день послѣ пріѣзда въ Нижній-Новгородъ мы осмотрѣли до обѣда историческій музей и кремлевскіе соборы. Музей очень не великъ, всего двѣ комнаты. Въ первой висятъ картины лучшихъ художниковъ, во второй находятся древнія монеты, украшенія и нѣкоторыя принадлежности женской одежды временъ боярщины.

 

Намъ больше всѣхъ понравилась картина, изображающая Лжедмитрія 1-го въ моментъ возмущенія Москвы. Самозванецъ съ приближеннымъ бояриномъ ищетъ, гдѣ бы укрыться во дворцѣ. Глаза сго выражаютъ и страхъ передъ опасностью и нѣкоторую надежду на спасеніе.

 

Въ комнатѣ находится нѣсколько скульптурныхъ изображеній: бюсты Императора и Императрицы, и скульптурное изображеніе женщины-сфинкса.

 

Изъ музея пошли въ Кремль. На большой кремлевской площади находится два собора, кадетскій корпусъ и другія зданія. Въ Спасо-Преображенскомъ соборѣ въ усыпальницѣ стоятъ гробницы нижегородскихъ князей; въ этомъ же соборѣ находится и могила доблестнаго мужа Минина.

 

Въ усыпальницѣ темно, а потому мы входили съ зажженными свѣчами. Другой соборъ - Архангельскій не представляетъ ничего замѣчательнаго: здѣсь не осталось и слѣда старины. Соборъ выстроенъ вмѣстѣ съ основаніемъ города, но въ XVIII вѣкѣ былъ реставрированъ.

 

Передъ вечеромъ мы ходили въ садъ г. Бурмистровой. Садъ очень невеликъ, но его устройству можетъ позавидовать любой изъ большихъ садовъ. На маленькомъ клочкѣ земли сдѣланы клумбы, бесѣдка съ великолѣпнымъ видомъ на Волгу, даже маленькій сталактитовый гротъ, прудъ, изображающій Черное море, деревья тридцати пяти различныхъ породъ и т.д. ІІзъ сада мы пошли на набережную и сидѣли на бульварѣ, расположенномъ по откосу горы.

 

19-го іюня. Сегодня ѣздили на пароходѣ осматривать сталелитейный и лѣсопильный Сормовскій заводъ. Онъ находится въ восьми верстахъ отъ города. Въ заводѣ около десяти разныхъ отдѣленій, изь нихъ четыре главныхъ. Въ первомъ мы видѣли, какъ строгаютъ желѣзныя полосы, приготовляютъ небольшія колеса, шестерни. Въ другомъ отдѣленіи плавится сталь. Когда открылась дверь, то зрѣлище, представившееся глазамъ, поразило насъ. Передъ нами была огромная печь, въ которой бущующее пламя достигало чуть не потолка. Это плавилась сталь. Въ расплавленномъ видѣ сталь по особому желобу спустили въ чанъ, а отсюда въ формы, въ которыхъ сталь и застываетъ. Жара стояла здѣсь адская, такъ какъ температура плавленія стали около 1600°. Въ одномъ изъ отдѣленій мы видѣли, какъ выдѣлываютъ рельсы, колеса для локомотивовъ и желѣзныя полосы. Для приготовленія послѣднихъ берутся сначала широкія полосы желѣза, которыя раскаливаются докрасна, проходятъ цѣлый рядъ измѣненій и, наконецъ обращаются въ длинныя, точно змѣи, полосы.

 

А вотъ котельное отдѣленіе. Отъ прибиванія заклепокъ въ котлахъ стоитъ такой шумъ, звонъ, стукъ, что можно оглохнуть. Да и дѣйствительно рабочіе этого отдѣленія почти лишаются слуха.

 

Къ сталелитейному заводу примыкаетъ лѣсопильный заводъ. Здѣсь мы наблюдали, какъ громадное дерево распиливается машиною на множество досокъ; доски же, проходя черезъ цѣлый рядъ станковъ, выходятъ вполнѣ обработанными и готовыми для постройки вагоновъ. Вообще осмотръ завода сообщилъ намъ массу полезныхъ и самыхъ разнообразныхъ свѣдѣній.

 

20-ое іюня. Утромъ этого дня были въ музеѣ кустарнаго производства. Здѣсь мы видѣли различные образцы работы кустарей Нижегородской губерніи: земледѣльческія орудія, мелкія издѣлія изъ стали, какъ, напр., замки, ножи, вилки, разныя деревянныя издѣлія. Въ Васильевскомъ уѣздѣ выдѣлываютъ очень красивую мебель, изящно раскрашенную. Такая мебель стоитъ довольно дорого, такъ какъ дерево необходимо прежде разными способами обработать и закалить въ огнѣ, чтобы оно пріобрѣло гибкость и не ломалось. Нам очень понравились деревянныя кружки для столовъ, сдѣланные изъ кусочковъ разныхъ сортовъ дерева; они имѣютъ видъ мозаичныхъ издѣлій. Есть, правда, и довольно грубые образцы скульптуры и живописи: бюстъ императрицы Екатерины І и картина крестьянина-самоучки, бывшая на выставкѣ.

 

Въ естественно-историческомъ музеѣ мы разсматривали разные образцы грунта въ Нижегородской губерніи, камни, чучела птицъ, рыбъ въ спиртѣ, коллекціи насѣкомыхъ и т.д. Очень тяжелое впечатлѣніе произвели на насъ образцы того хлѣба, которымъ питались крестьяне во время голодовки въ 1891 году. Когда намъ указали на этотъ хлѣбъ, болѣе похожій на куски засохшей земли, то мы съ грустью подумали о тяжкихъ мученіяхъ, которыя пришлось терпѣть голоднымъ умирающимъ людямъ.

 

Послѣ вечерняго чаю мы спустились на элеваторѣ съ горы къ рѣкѣ и пошли на пристань. Моросилъ дождь, какъ-бы иодстать нашему настроенію: намъ не хотѣлось оставлять милый городъ.

 

Уже вечерѣло, когда пароходъ отчалилъ. Мы очень удобно устроились въ каютахъ. На пароходѣ было піанино, доставившее намъ въ этотъ вечеръ громадное удовольствіе: подъ аккомпаниментъ его мы пѣли и танцовали. На пароходѣ ѣхали старшія ученицы Кіевскаго епархіальнаго училища. Мы познакомились съ ними.

 

20-ое іюня. Сегодня утро чудное! Воздухъ, тихъ и прозраченъ, солнце весело блеститъ на безоблачномъ небѣ, а пароходъ все бѣжитъ, да бѣжитъ внизъ по рѣкѣ мимо плодородныхъ нивъ, богатыхъ селъ и деревень. На пристаняхъ поражаетъ разнообразіе наружностей: здѣсь и наши русскіе крестьяне, и татары, и мордва въ своихъ халатахъ. Всѣ эти люди питаются отъ даровъ щедрой кормилицы Волги-матушки. Недаромъ съ незапамятныхъ временъ по берегамъ ея стали селиться самыя разнообразныя племена, привлеченныя богатой плодородной почвой, тучными лугами и рыбой, ловящейся въ изобиліи. Всѣмъ дала хлѣбъ кормилица, лишь бы не сидѣли, сложа руки...

 

Мы приближались къ бывшей столицѣ Казанскаго царства, которое нѣкогда приводило въ трепетъ сосѣднія русскія области своими хищническими набѣгами. Хотя много времени прошло съ тѣхъ поръ, какъ Казань подчинилась русскому владычеству, но и до сихъ поръ она сохранила видъ азіатскаго города: масса татаръ, мечетей; а вонъ высоко поднимается надъ городомъ башня Сумбеки, съ вершины которой, какъ передаетъ легенда, бросилась татарская царевна Сумбека, не желая добровольно отдаться въ ненавистный ей московскій плѣнъ.

 

Въ настоящее время Казань является важнѣйшимъ торговымъ и просвѣтительнымъ пунктомъ для всего Уральскаго края. О ней знаютъ и въ Сибири и въ Персіи и въ Туркестанѣ, куда она посылаетъ свои товары.

 

Пароходъ остановился у пристани Казани. Прошло съ часъ, пока, устроившись съ багажомъ, мы могли отправиться въ городъ. На пристани насъ встрѣтили классная дама, замѣщавшая начальницу женской гимназіи, въ которой мы предполагали остановиться, преподавательница этой гимназіи и знакомая имъ начальница прогимназіи. Онѣ извинились, что не могутъ принять насъ въ зданіи гимназіи по случаю ремонта въ ней и предложили помѣститься въ профессіональной школѣ, которая содержится знакомой имъ дамой. Мы сердечно поблагодарили ихъ за заботы и направились въ городъ.

 

До города пришлось ѣхать верстъ семъ на электрическомъ трамваѣ. Издали городъ казался весьма большимъ. Въ вагонѣ ѣхали съ нами татаринъ съ женой и маленькой дочкой лѣтъ пяти. На головѣ у дѣвочки была красная шапочка съ золотыми червонцами, нашитыми на ней. Татаринъ очень разсмѣшилъ насъ. Разговорившись съ нами и распросивъ, откуда и куда мы ѣдемъ, кто мы такія, онъ сказалъ, указывая на одну ученицу, что она пріѣхала не съ нами, что она татарка. Сколько мы не увѣряли его, что ошибается, татаринъ стоялъ на своемъ: «Нѣтъ не обманешь меня! Я видѣлъ тебя въ Казани.»

 

Даже при бѣгломъ взглядѣ на городъ бросается въ глаза азіатское прошлое Казани. Конки переполнены китайцами съ длинными косами и смуглолицыми татарами.

 

Професіональная школа, къ которой мы довольно скоро пріѣхали, находится въ тихой улицѣ вблизи Державинскаго сада. Вечеромъ нѣкоторыя изъ ученицъ ходили въ этотъ садъ погулять въ сопровожденіи классной надзирательницы.

 

22 іюня. Сегодня просыпаясь, сквозь сонъ слышимъ: «Малине, смородине, викторія, малине!». Слова эти, произносимыя съ особымъ акцентомъ, доносились, какъ будто со двора. Мы взглянули въ окно и дѣйствительно увидѣли во дворѣ татарина съ лоткомъ ягодъ. Вѣроятно, съ ранняго утра онъ вышелъ продавать ихъ.

 

Часамъ къ десяти всѣ встали. Было воскресенье, мы рѣшили пойти помолиться въ церковь женскаго мо- настыря. Прослушавъ обѣдню, мы приложились къ чудотворному образу Божіей Матери, высоко чтимому не только въ Казани, но и по всей Руси. Отсюда мы зашли въ соборъ поклониться мощамъ св. Гурія, просвѣтителя Казани, потомъ вернулись домой. Послѣ завтрака мы прошли въ маріинскую женскую гимназію, начальство которой еще на пристани любезно предложило намъ зайти осмотрѣть зданіе. Послѣ подробнаго осмотра громаднаго трехъ-этажнаго зданія, намъ предложили отдохнуть въ садикѣ и угостили квасомъ. Отсюда мы пошли въ университетъ, гдѣ одинъ изъ приватъ-доцентовъ физическо-математическаго отдѣленія показалъ намъ различныя системы барометровъ, громоотводъ, разсказалъ о значеніи метеорологическихъ изслѣдованій для жизни человѣка и познакомилъ съ приборами, находившимися въ магнитной обсерваторіи; лаборантъ прочелъ въ аудиторіи коротенькую лекцію о передачѣ электрической энергіи на разстояніе и показалъ опыты съ большой катушкой Румкорфа. Часовъ въ шесть мы, въ сопровожденіи лаборанта, отправились въ городскую электрическую станцію. Здѣсъ насъ сразу оглушилъ стукъ нѣсколькихъ динамо-машинъ, которыя вырабатываютъ электричество для города. Кромѣ этихъ машинъ, на станціи находится много другихъ машинъ и приборовъ, значеніе которыхъ объяснилъ намъ любезный провожатый.

 

23 іюня. Мы предполагали выѣхать изъ Казани, но не были увѣрены, идетъ ли въ этотъ день пароходъ компаніи „Надежда“ и будутъ ли для всѣхъ мѣста. Мы хотѣли выбраться поскорѣе на просторъ рѣки и безпокоились о времени отъѣзда. До обѣда просидѣли дома, а потомъ уложили на случай отъѣзда вещи и простившись съ обитателями пріютившаго насъ заведенія, пошли на пеньково-прядильную фабрику бр. Алафузовыхъ.

 

Отсюда мы расчитывали итти прямо на пристань.

 

Проходя по сѣрымъ запыленнымъ комнатамъ фабрики, уставленнымъ машинами и станками, мы видѣли, какъ изъ пеньки приготовляютъ тонкія нитки, наматываютъ ихъ на катушки, сушатъ, какъ на станкахъ ткутъ изъ нихъ полотно, однимъ словомъ, прослѣдили всѣ измѣненія, черезъ которыя проходитъ пенька, пока не превратится въ тонкій холстъ. Завѣдующій фабрикой водилъ насъ вездѣ и подробно все объяснялъ.

 

Сѣрыя лица мужчинъ и женщинъ, покрытыя пылью, летящей со всѣхъ сторонъ, ихъ быстрыя, машинальныя движенія, воздухъ, отравляющій легкія, и вообще вся обстановка фабрики произвели на насъ непріятное впечатлѣніе. Когда мы вышли во дворъ, то съ облегченіемъ вздохнули,... только жаль было несчастныхъ рабочихъ, трудившихся въ тяжелой атмосферѣ.

 

Къ фабрикѣ примыкаетъ отдѣлъ для приготовленія обуви механическимъ способомъ. Мы зашли сюда и посмотрѣли, какъ машины выдѣлываютъ обувь, какъ быстро вырѣзываютъ подошвы, верхнюю часть башмака, все сшиваютъ гвоздями, прибиваютъ каблукъ. Когда мы окончили осмотръ фабрики, управляющій ею пригласилъ насъ къ себѣ въ квартиру отдохнуть и угоститъ квасомъ. Узнавъ, что на фабрикѣ выдѣлываютъ скатерти, мы попросили продать намъ нѣсколько штукъ. Нашу просьбу исполнили, и почти всѣ ученицы пріобрѣли по скатерти для подарка своимъ домашнимъ.

 

При фабрикѣ устроены ясли для маленькихъ дѣтей. Женщины - работницы, проводя цѣлый день на фабрикѣ, не имѣютъ возможности присматривать за дѣтьми, и, не будь яслей, дѣти были-бы оставлены безъ всякаго призора. Вечеромъ, когда работы прекращаются на фабрикѣ, матери берутъ дѣтей домой.

 

Для взрослыхъ фабричныхъ построенъ театръ, а для дѣтей-подростковъ классы для занятій. При домѣ разведенъ садъ. Все это мы разсмотрѣли подробно и остались очень довольны, что бѣднымъ трудящимся людямъ предоставлена возможность, хотя чѣмъ нибудь, разнообразить и скрашивать свою трудовую жизнь.

 

Въ саду были молоденькія татарки, которыя почему-то стѣснялись въ нашемъ присутствіи и закрывались платками.

 

Было часовъ десять вечера, когда мы съ классной дамой поѣхали на пристань, а начальница съ преподавательницей и одной изъ ученицъ отправились въ школу, гдѣ мы остановились, чтобы распорядиться относительно вещей.

 

У пристани стоялъ большой праходъ «Миссури» К-во «Надежда.» Публики была масса. Мы поспѣшили узнать о количѣстве свободныхъ мѣст второго класса. Капитанъ заявилъ, что, вслѣдствiе громадного наплыва пассажировъ, онъ можетъ намъ предложить только четырнадцать мѣст второго класса. Мы не знали, что дѣлать. Съ одной стороны, непрiятно было провести три дня въ каютахъ третьяго класса, съ другой – не хотѣлось оставаться в Казани и ждать двое сутокъ до слѣдующаго парохода. До отхода парохода осталось часа два. Мы поджидали руководительницу, чтобы она рѣшила этотъ затруднительный вопросъ, а тѣмъ временемъ съ любопытствомъ слѣдили за окружающимъ. Картина была оживленная. На пристани много татаръ съ разными вещами: расшитыми золотомъ туфлями, шелковыми шарфами, платками. Одни продавцы стояли врядъ и всячески расхваливали свой товаръ, другіе толкались среди публики и упрашивали купить что-нибудь. Время незамѣтно шло впередъ, пароходъ готовился уже отчалить, а нашей руководительницы не было. Тогда бывшая съ ними классная надзирательница рѣшила садиться и ѣхать вь третьемъ классѣ, тѣмъ болѣе, что капитанъ обѣщалъ вь Самарѣ дать всѣмъ каюты второго класса. Скоро пріѣхала руководительница и подтвердила рѣшеніе. Была уже полночь, когда мы устроились и легли спать.

 

24-ое іюня. Сегодня прелестный день. Рѣка широко и вольно катить свои воды то мимо бѣлыхъ мѣловыхъ холмовъ, начинающихъ появляться на правомъ берегу, то мимо разноцвѣтныхъ пашень, деревень и селъ, почти спускающихся къ самой водѣ. Пароходъ постоянно обгоняетъ красивыя бѣляны, на которыхъ сплавляеіся лѣсъ въ низовья Волги съ верховьевъ Камы, а особенно Бѣлой, почему и произошло названіе «бѣляны.» На этихъ судахъ везутъ строевой лѣсъ. Распиленныя доски очень красиво укладываютъ вь видѣ домовъ, и издали кажется, что по рѣкѣ плыветъ большой домъ. Бѣляны плывутъ по серединѣ рѣки, какъ-то бокомъ, гонимыя теченіемъ ея. Кромѣ строевого лѣса, по Волгѣ сплавляютъ цѣльныя или распиленныя бревна, на такъ называемыхъ расшивахъ или мокшахъ, но эта работа производится больше весною во время разлива.

 

Чѣмъ дальше внизъ по теченію рѣки, тѣмъ шире разливалась Волга, тѣмъ круче становились ея берега. Вечеромъ показались Жегулевскія горы. Мѣстами горы тянулись то отвѣсными голыми скалами, перерѣзанными оврагами, то вдругъ наряжались въ молодые дубовые, липовые, ольховые лѣса. Кое-гдѣ на вершинѣ темнѣли неподвижныя ели и сосны. Горы тянулись на протяженіи девяноста верстъ. Въ концѣ ихъ возвышается знаменитый «Царевъ курганъ» котораго мы, къ сожалѣнію, не видѣли, такъ какъ плыли ночью. О «Царевѣ курганѣ» сохранилось много легендъ, относящихся главнымъ образомъ къ царствованію Іоанна Грознаго. Вотъ одна изъ нихъ: пришелъ сюда царь со своимъ многочисленнымъ войскомъ и приказалъ каждому воину принести по горсти земли. И такъ былъ насыпанъ курганъ.

 

Въ старину Жегули пользовались дурной славой, такъ какъ служили убѣжищемъ разбойниковъ. Здѣсь былъ Стенька Разинъ, даже Ермакъ съ Кольцомъ. Ихъ именами названы двѣ деревни: Ермакова и Кольцова.

 

Часа въ четыре утра мы пріѣхали въ Самару. Здѣсь высадилось много пассажировъ и мы всѣ заняли мѣста второго класса. Поля, чередовавшіяся съ невысокими зелеными холмами, шли вплоть до Саратова. Саратовъ мы проѣзжали рано утромъ и я не видала его, но начальница съ классной надзирательницей ѣздили въ городъ и говорили, что онъ имъ понравился. Отъ Саратова до Камышина мѣстность измѣнилась. Правый берегъ Волги сталъ возвышеннымъ. Наверху изрѣдка зеленѣли кустикъ или деревцо. Многія изъ этихъ возвышенностей связаны со сказаніями о Стенькѣ Разинѣ. На одномъ холмѣ, но преданію, жилъ онъ и отсюда же выслѣживалъ добычу; на другомъ холмѣ будто-бы зарытъ кладъ; на третьемъ стоялъ лагерь, а на четвертомъ помѣщалась тюрьма для плѣнныхъ. Вообще народная фантазія не скупилась на разнаго рода сказанія, связывая ихъ съ видѣнными нами холмами. Да и трудно не разыграться фантазіи при взглядѣ на нихъ: то вамъ представляются развалины города, то вырастаетъ непри- ступная стѣна съ темными глубокими пещерами. - Надъ холмами носятся стрижи и прячутся въ норки, которыми усѣяны эти горы.

 

Послѣдній день на Волгѣ... Днемъ мы все время сидѣли на палубѣ, ночью же многія изъ насъ не ложились даже спать.

 

Нѣкоторыя изъ насъ встали пораньше, чтобы видѣть восходъ солнца. Утренній холодъ пріятно освѣжалъ. Луна все блѣднѣла, а на востокѣ край неба розовѣлъ. Мы пристально слѣдили за восходомъ солнца... Вотъ побагровѣлъ горизонтъ и царственно взошло солнце; золотомъ заблестѣла Волга. Педъ нами пристань посада Дубовки. Съ Волги она довольно красива. На пристани стояли кадки съ олеандрами, которыя здѣсь, вѣрно, разводятъ и продаютъ проѣзжающимъ. Вотъ, недалеко отъ Царицына нефтяной городокъ. Самый главный заводъ принадлежитъ братьямь Нобель. Заводъ очень великъ. Возлѣ пристани устроены рельсы, по которымъ двигаются вагоны-цистерны съ керосиномъ. Керосинъ привозится изъ Баку.

 

Скоро показался Царицынъ, - конечный пунктъ нашего путешествія по Волгѣ.

 

Съ грустью сошли мы съ парохода и стали подниматься по горѣ въ городъ. Въ Царицынѣ нѣтъ достопримѣчательностей, и потому мы рѣшили прямо итти на вокзалъ, чтобы ѣхать въ Новороссійскъ. Но одинъ случай немного задержалъ насъ. Одною изъ ученицъ была забыта на пароходѣ книга; она вернулась за ней. Мы пошли тихо и, дойдя до женской гимназіи, остановились, поджидая подругу. Навстрѣчу намъ вышелъ изъ гимназіи старичекъ швейцаръ. Онъ попросилъ зайти въ гимназію отдохнуть, но прибавилъ, что въ ней теперь ремонтъ, а потому лучше пойти въ мужскую гимназію.

 

Мы согласились, темъ болѣе, что намъ приходилось ожидать отхода поѣзда часа четыре. Въ гимназіи насъ, любезно встрѣтилъ почтенный на видъ преподаватель математики. замѣщавшій директора гимназіи.

 

Мы умылись, напились чаю и погуляли въ гимназическомъ садикѣ. Нѣкоторыя ученицы съ классной дамой ходили купаться. Незамѣтно прошло время до одиннадцати часовъ дня, когда нужно было отправляться въ путь. Простаішіись съ гостепріимнымъ хозяиномъ и поблагодаривъ его за ласковый пріемъ, мы пошли на вокзалъ.

 

Страшная жара, масса песку, такъ какъ въ городѣ почти нѣть мостовыхь, измучили насъ. У вокзала уже ожидалъ поѣздъ. Мы наскоро пообѣдали и сѣли въ отведенный для насъ вагонъ. Поѣздъ двинулся. Промелькнули бѣдные, полуразрушенные дома на окраинахъ города; вотъ сверкнула стальной полоской Волга и быстро стала исчезать изъ виду. Многія изъ насъ плакали, провожая глазами матушку-Волгу.

 

Мѣстность, по которой несся поѣздъ, такая безжизненная, печальная: ни деревца, ни кустика, на которомъ можно бы отдохнуть глазу, утомленному однообразіемъ видовъ; одна голая степь съ потемнѣвшею отъ солнца травою. Изрѣдка возлѣ полотна желѣзной дороги встрѣтится нѣсколько бѣдныхъ юртъ киргизовъ, или одинокій верблюдъ на жалкомъ пастбищѣ.

 

Домики нѣмецкихъ колонистовъ, крытые черепицей, безъ кустика зелени имѣютъ такой безотрадный видъ! Погода была знойная. На каждой станціи мы выходили брать воду и, хотя она большей частью была непріятнаго солоноватаго вкуса, пили съ жадностью. - Изрѣдка на станціяхъ продавалось прекрасное, холодное молоко.

 

Къ вечеру жара стала спадать, а ночью было даже прохладно. Всѣ съ облегченіемъ вздохнули.

 

На другой день 28-го іюня мы подъѣзжали къ Новороссійску. Уже ближе къ Кубани мѣстность замѣтно оживляется: попадаются кусты, огороды, на которыхъ гордо и высоко поднимаютъ свои желтыя головы подсолнечники. А за Кубанью потянулись зеленые виноградники. Наконецъ показались отроги Кавказа. Мы приняли было ихъ сначала за облака, но скоро съ удивленіемъ различили ясно, что это темною стѣною обступили горизонтъ горы, подернутыя синей дымкой лѣсовъ, растущихъ на нихъ.

 

Необыкновенная радость овладѣла всѣми нами: «Горы горы!» только слышно было кругомъ. Вотъ уже онѣ тянутся по сторонамъ рельсовъ, и мы ясно видимъ кудрявый молодой лѣсъ, который издали намъ казался мхомъ. Сколько блеска, свѣта, какой чудный прозрачный воздухъ! А поѣздъ шелъ полнымъ ходомъ, поминутно издавая громкіе свистки. Эхо весело и гулко разносило ихъ въ горахъ. Вонъ что-то ослѣпительно блеснуло изъ-за горъ; скрылось, и опять, точно змѣя, сверкнуло блестящей чушуей. Это море, чудное далекое море, къ которому легіли наши думы, наши мечты. Возлѣ Новороссійска проѣхали два тоннеля; одинъ - длиною саженъ въ двѣсти пятьдесятъ, другой короче. Въ вагонѣ зажгли свѣчи, но все-таки было темно.

 

Наконецъ, мы въ Новороссійскѣ.

 

Съ хорошенькаго вокзала, увитаго виноградомъ, мы отправились на пристань. Здѣсь стоялъ уже большой морской пароходъ «Цесаревичъ Георгій». Происходила нагрузка его.

 

Пассажиры все прибывали. Среди нихъ были и турки въ чалмахъ, и татары, и горцы съ темными выразительными лицами въ мохнатыхъ шапкахъ. Возлѣ пристани татары продавали абрикосы, персики и другіе плоды.

 

Часовъ въ семь вечера пароходъ отчалилъ и шелъ все время, держась около берега.

 

Пока мы сидѣли на палубѣ, качка была не ощутительна, но когда мы сошли въ столовую ужинать, многія почувствовали себя нехорошо; пришлось оставить ужинъ и уйти наверхъ, гдѣ качка не такъ замѣтна. Наши руководительницы и многія изъ ученицъ провели ночь на палубѣ, отчасти за неимѣніемъ мѣстъ въ каютахъ, отчасти потому, что на воздухѣ чувствовали себя здоровѣе.

 

Утромъ слѣдующаго дня прибыли въ Керчь. Воспользовавшись продолжительной стоянкой здѣсь парохода, мы ѣздили въ городъ. Современная Керчь, какъ извѣстно, выросла на мѣстѣ древнихъ греческихъ колоній. Въ раскопахъ обнаруживаются слѣды владычества грековъ: раскапываютъ древній городъ Пантикопею - столицу Митридата Понтійскаго. Въ настоящее время открытъ храмъ Геркулеса. Въ немъ указываютъ нѣсколько отдѣленій: мѣсто для знати, для простого народа, для жреца, жертвенникъ, тюрьму. Эти отдѣленія очень невелики. Возлѣ храма валяются человѣческіе черепа. Предполагаютъ, что эти черепа принадлежали христіанамъ, которыхъ язычники бросили въ колодезь, находящійся здѣсь-же. Недалеко, возлѣ раскопокъ гора Митридата; на ней груда камней образуетъ каменное «кресло Митридата Понтійскаго.»

 

По другую сторону Керчи лежитъ «Царевъ курганъ,» въ которомл» погребались греческіе цари. Внутри и снаружи возлѣ кургана стоятъ гранитныя плиты, снятыя съ гробницъ. На плитахъ изображены различныя греческія божества.

 

Входъ въ курганъ сдѣланъ сбоку, для чего въ курганѣ прорѣзано отверстіе въ видѣ, треугольника. Потолокъ въ немъ имѣетъ форму купола, въ которомъ сдѣланы концентрическіе круги. Различныя веіци, найденныя въ гробницахъ при раскопкѣ кургана, помѣщаются въ музеѣ, вблизи; но мы, за недостаткомъ времени, не заходили туда. Въ историческомъ музеѣ въ Москвѣ мы видѣли модель кургана; она совершенно соотвѣтствуетъ оригиналу. Осмотромъ кургана мы ограничились и поѣхали на пристань.

 

Городъ намъ понравился своей оригинальностью. Зелени въ немъ очень мало, и всѣ постройки сдѣланы исключительно изъ бѣлаго камня; улицы чисты. Много красоты придаетъ бѣлому городу море, что синимъ ковромъ разостлалось у ногъ его.

 

Переходъ отъ Керчи до Ѳеодосіи довольно продолжителенъ. До самаго вечера мы плыли, не останавливаясь, и вполнѣ предавались наслажденію оть созерцанія безпредѣльнаго моря. Ни минуты не бываетъ оно спокойно. Порой оно какъ будто дышетъ, волнуется, точно, поднимаемое какой то подземной силой. Волны то бирюзовыя, то синія набѣгаютъ одна на другую, разбиваются въ бѣлую пѣну и, шурша, какъ жемчугъ, убѣгаютъ назадъ, чтобы съ новой силой броситься на приступъ. Цѣпь горъ, которая тянется по берегу, сдерживаетъ порывы нетерпѣливыхъ волнъ, которымъ душно, тѣсно въ берегахъ. Но онѣ не могутъ прорвать береговъ и только въ безсильной злобѣ лижутъ голые утесы.

 

Вечеромъ раскинулся передь нами живописный городъ Ѳеодосія. Это родина недавно умершаго знаменитаго художника-мариниста Айвазовскаго. Въ его собственномъ домѣ помѣщается собраніе его картинъ. Конечно, здѣсь далеко не всѣ его картины; многія изъ нихъ находятся въ Москвѣ, въ Петербургѣ, въ другихъ городахъ и заграницей.

 

Трудно передать то высокое наслажденіе, которое мы испытали здѣсь! Стоя передъ картинами, забывали, что это краски передаютъ и глубь моря, и движеніе го спокойныхъ, то разъяренныхъ волнъ, и измѣнчивый цвѣтъ моря, и эту прозрачность воздуха, которую чувствуешь всѣмъ существомъ. Нужно, именно, жить съ моремъ одной душой, понимать всѣ его движенія, чтобы, обладая художественнымъ талантомъ, сумѣть вѣрно передать жизнь этой непостоянной стихіи.

 

Передъ нами картина: «Отъ штиля къ бурѣ.» Какъ неподражаемо переданъ переходъ спокойнаго состоянія моря въ бѣшенную игру волнъ! Вотъ здѣсь море спокойно, и гребецъ въ утлой лодочкѣ беззаботно несется по волнамъ. Но не вѣрьте этому притворному спокойствію. Буря приближается. Вонъ дальше зловѣщія тучи обложили небо, и волны яростно закружили корабль, не успѣвшій уйти отъ бѣды.

 

Очень хороши картины: «Іисусъ Христосъ у Галилейскаго озера,» и «Венеція».

 

Въ комнатѣ множество вѣнковъ отъ почитателей великаго таланта и отъ облагодѣтельствованныхъ имъ жителей Ѳеодосіи.

 

Уже стемнѣло, когда мы возвращались на пароходъ. Зажгли электричество. По набережной гуляла масса публикии; играла музыув. Возлѣ пристани сидѣли продавщицы различныхъ бездѣлушекъ собственнаго издѣлія изъ раковинъ.

 

30-ое іюня. Сегодня утромъ мы въ Ялтѣ. Говорятъ, она напоминаетъ своей красотой Ниццу. Синеватыя горы кольцомъ обхватываютъ городокъ, весь утопающій въ яркой зелени парковъ и садовъ. А море чуднаго бирюзоваго цвѣта такъ нѣжно плещется у береговъ, какъ будто хочетъ убаюкать своимъ ласковымъ пѣніемъ. Золотой куполъ церкви ярко горитъ на солнцѣ. На пристани окружили насъ продавцы съ роскошными букетами, но цѣна ихъ была слишкомъ дорогая. На берегу можно видѣть всѣ народности, начиная съ татарина и кончая туркомъ въ чалмѣ. По набережной расположились лучшіе магазины. Легкіе изъ песчаника дома окружены живописными садиками съ чудными цвѣтами, съ тропическими деревьями. Здѣсь у извозчиковъ очень удобные плетеные экипажи съ полотнянымъ верхомъ, защищающимъ отъ солнца.

 

На время пребыванія нашего въ Ялтѣ мы остановились въ зданіи женской гимназіи. При гимназіи хорошенькій садикъ со множествомъ цвѣтовъ. Изъ оконъ видно море.

 

Вечеромъ ходили въ Массандру. Нашимъ проводникомъ была начальница Минской женской гимназіи Л.Т. Даниловская, съ которою мы встрѣтились на бульварѣ въ Ялтѣ и познакомились. Она каждое лѣто пріѣзжаетъ въ Крымъ, хорошо знаетъ его, а потому предложила намъ показать всѣ достопрымѣчательности Ялты и ея ближайшихъ окрестностей. Въ Массандру мы пошли тропинками для пѣшеходовъ. Кругомъ были картины, непривычныя нашему глазу: взглянешь налѣво-дымятся горы, у подошвы которыхъ пріютились деревеньки; направо - море. Дорога очень живописна. Въ Массандрѣ мы осмотрѣли паркъ съ кипарисовымп аллеями. Назадъ возвращались нижней дорогой, но пока выбрались на нее, долго въ темнотѣ пробирались среди кустарниковъ.

 

На другой день мы встали рано и съ нашей неутомимой путеводительницей отправились пѣшкомъ въ Алупку. Сначала прошли за городомъ черезъ виноградники, потомъ дорога пошла пасркомъ. По пути посѣтили царское имѣніе Ливадію. Здѣсь мы побывали во дворцахъ Императора Александра III и нынѣ царствующаго Государя Императора. Насъ поразила простота убранства обоихъ дворцовъ, особенно перваго изъ нихъ. Намъ показали кресло, на которомъ почилъ Государь; оно стоитъ на томъ же самомъ мѣстѣ, передъ нимъ въ полу сдѣланъ крестъ изъ темныхъ кусочковъ паркета.

 

Далѣе нашъ путь лежалъ черезъ имѣніе, принадлежащее великому князю Константину Николаевичу. Мѣстность чаруетъ своей красотой, но паркъ запущенъ; дворецъ сгорѣлъ, отъ него осталась одна мраморная лѣстница съ колоннадой. Въ Оріандѣ мы сдѣлали маленькій привалъ, напились свѣжей воды изъ ключа, бьющаго прямо изъ ствола дерева, запаслись абрикосами, сливами и бодро пошли дальше.

 

До Алупки считается шестнадцать верстъ. Мы шли довольно долго, но усталости почти не замѣчали, такъ какъ окружающая природа заставляла забывать все, кромѣ ея чаръ. Воздухъ былъ тихъ и прозраченъ. Темные кипарисы гордо поднимали свои верхушки къ синему знойному небу; мирты, лавры и множество другихъ южныхъ растеній стояли, не шелохнувшись, облитыя южнымъ горячимъ солнцемъ. Нѣжное, блестящее море - внизу, направо - темные силуэты горъ. Вотъ крестовая гора, а вонъ дальше видны зубцы Ай-Петри; тамъ надъ обрывомъ-высокій домикъ, по прозванію «Ласточкино гнѣздо,» смотрится въ воду.

 

Не доходя до Алупки, мы спустились къ морю и выкупалисъ. Былъ небольшой прибой. На берегу лежала цѣлая груда морскихъ разноцвѣтныхъ камешковъ, которыми мы набили себѣ карманы.

 

Еще три версты пути, и мы, наконецъ, въ Алупкѣ.

 

Прежде чѣмъ итти осматривать знаменитый дворецъ, мы отдохнули и пообѣдали въ ресторанѣ, находящемся вблизи.

 

Дворецъ и прилегающій къ нему паркъ принадлежали раньше князю Воронцову, а теперь графу Шувалову. Дворецъ, не преувеличивая, показался намъ чудомъ искусства. Онъ построенъ въ строгомъ мавританскомъ стилѣ. Арки, полустрѣльчатыя окна, бѣлые мраморные львы возлѣ моря вызываютъ восхищеніе, какъ перлы изящества и красоты. Особенно намъ понравилась одна комната: по голубому фону ея стѣнъ разбросаны бѣлые лѣпные цвѣты.

 

Эго такъ красиво, такъ оригинально, такъ непохоже на всѣ убранства комнатъ, видѣнныхъ нами! Мебели во дворцѣ почти нѣтъ. Говорятъ, что жена одного изъ наслѣдниковъ князя Воронцова вывезла отсюда въ Италію всю мебель на семнадцати пароходахъ.

 

Очень красивъ въѣздъ во дворецъ среди двухъ сѣрыхъ каменныхъ стѣнъ, увитыхъ виноградомъ и плющемъ.

 

Два парка - верхній и нижній переселяютъ васъ точно въ сказочный міръ. Кипарисы, пальмы, мирты, магноліи съ чудными, наподобіе лилій, цвѣтами наполняютъ этотъ зеленый рай. Но вотъ теперь передъ нами выросла сѣрая груда громаднѣйшихъ камней: это, такъ называемый, „Хаосъ.” Туристы посѣтители вырѣзываютъ свои имена на камкяхъ или записываютъ ихъ красками.

 

Если взобраться на вершину „Хаоса”, то внизу видно волнующееся море, далеко подъ ногами дворецъ, тонущій въ зелени парковъ, а надъ головою - зубцы Ай-Петри.

 

Мы недолго пробыли въ Алупкѣ, но воспоминаніе о чудномъ уголкѣ, гдѣ природа и искусство такъ щедро разсыпали свои дары, долго будетъ жить въ нашей душѣ.

 

2-е іюля. Сегодня утромъ мы рѣшили ѣхать въ Гурзуфъ на катерѣ. Но когда мы пришли къ морю, катеръ уже отчалилъ и на нашихъ глазахъ быстро исчезъ изъ виду. Досадно и обидно! Но мы не унывали и вышли изъ непріятнаго положенія: были наняты два баркаса, нѣсколько гребцовъ, и мы направились въ Гурзуфъ. Такимъ образомъ, совершенно неожиданно устроилась поѣздка по морю вь лодкахъ. Гребцы сильно налегали на весла и лодки быстро неслись по волнамъ. Къ сожалѣнію, вѣтра совсѣмъ не было, а то-бы распустили паруса, и, какъ птицы, полетѣли-бы наши лодки. Скоро изъ туманной дали стала выступить громадная гора, точно медвѣдь, наклонившійся въ воду, носящая названіе Аю-дагъ. Мы обогнули мысъ, и передъ нами раскинулся Гурзуфъ, столь любимый Пушкинымъ.

 

Выйдя изъ лодокъ, мы сначала выкупались, а затѣмъ направились въ паркъ. Здѣсь намъ указали кипарисовую аллею и платанъ Пушкина, а также и домъ Раевскихъ, у которыхъ жилъ поэтъ. Паркъ былъ дивно хорошъ, но послѣ Алупки и всего видѣннаго нами раньше онъ ужъ не такъ поразилъ насъ своею красотою.

 

Пообѣдавши въ ресторанѣ, мы хотѣли было осмотрѣть мечеть; долго взбирались по горѣ, пока не достигли мечети; но нашъ трудъ оказался напраснымъ: она была заперта.

 

Тогда мы спустились къ морю и пріѣхали въ лодкахъ къ Пушкинскому гроту который находится верстахъ въ трехъ отъ Гурзуфа въ одной изъ скалъ спускающихся въ море. Гротъ настолько великъ, что въ него безъ труда могутъ войти три лодки. Чудно красивый, онъ недаромъ былъ мѣстомъ, гдѣ поэтъ проводилъ долгіе часы, любуясь свободной стихіей и подбирая воздушныя, легкія рифмы.

 

На обратномъ пути мы видѣли издали играющихъ въ морѣ дельфиновъ. Солнце склонилось къ западу; надо было возвращаться въ Ялту, тѣмъ болѣе, что по пути мы хотѣли осмотрѣть Никитскій ботаническій Его Императорскаго Величества садъ, при которомъ находится училище садоводства.

 

Баркасы причалили кь скалистому берегу, по которому узкою лентою вилась крутая, каменистая дорожка; она привела насъ къ Никитскимъ виноградникамъ. Здѣсь дорога была шире и благоустроеннѣе, но страшно крута. Наконецъ, мы добрались до верхней площадки, гдѣ встрѣтились съ завѣдующимъ студенческими садовыми работами. Онъ позвалъ нѣсколькихъ студентовъ и предложилъ имъ показать намъ ботаническій садъ. Изъ объясненій и указаній нашихъ проводниковъ мы поняли, что въ Никитскомъ ботаническомъ саду собраны всевозможныя породы деревьевъ и растеній, начиная съ сѣверной сосны, пихты и кончая тропическими пальмами и пробковыми деревьями. При садѣ находится шпалерное отдѣленіе, гдѣ различнымъ плодовымъ деревьямъ стараются придать такую форму, чтобы они занимали возможно меньше мѣста, но давали наибольшее количество плодовъ, безъ ущерба для самаго дерева.

 

Поздно вечеромъ передъ нами показались огни набережной Ялты.

 

Мы поспѣшили въ гимназію, напились чаю и уснули крѣпкимъ сномъ.

 

Послѣдній день нашего пребыванія въ Ялтѣ былъ посвященъ поѣздкѣ на Ай-Петри.

 

Въ 9 часовъ утра мы двинулись въ путь на линейкахъ. Дорога вилась зигзагами въ гору среди прелестнаго сосноваго лѣса. Море то исчезало изъ глазъ, то едва мелькало вдали, заслоненное густое растительностью, то опять открывалось во всей своей необъятности и блескѣ вѣчной красоты. Сколько красивыхъ мѣстъ, горныхъ ручьевъ, ущелій! Надо большой талантъ, чтобы описать чарующую прелесть природы южнаго берега Крыма. Лошади безъ особеннаго напряженія быстро подвигались впередъ. Воздухъ все становился прохладнѣе, растительность бѣднѣе.

 

Часа въ три пополудни мы остановились около ресторана, находящагося въ двухъ верстахъ отъ вершины Ай-Петри. Здѣсь мы пообѣдали и пѣшкомъ стали подниматься па вершину горы. Дорога шла то круто въ гору, то черезъ каменистыя поляны, пересѣченныя оврагами, въ одномъ изъ которыхъ лежалъ еще снѣгъ. Еще одинъ крутой подъемъ и мы достигли, наконецъ, тѣхъ зубцовъ Ай-Петри, которые виднѣлись намъ изъ Ялты и которые казались изъ Алупки такими близкими. Съ этихъ высотъ передъ нашими глазами открылась чудная картина морѣ въ видѣ бѣлаго тумана; казалось, оно слилось съ облаками; недалеко отъ берега скользилъ пароходъ; внизу - Алупка, Ай Тодоръ, Ливадія красиво бѣлѣли въ густой темной зелени парковъ. Мы долго сидѣли на каменистыхъ выступахъ, отдыхали и безъ конца готовы были любоваться обворожившимъ насъ моремъ.

 

Проводникъ напомнилъ намъ, что пора возвращаться.

 

Отдохнувшія лошади бодро бѣжали по дорогѣ. Солнце садилось. Становилось прохладно. Мы заѣхали взглянуть на водопадъ Учанъ-су, т.е. «летучая вода». Водла падаетъ съ высокой горы; шумъ ея паденія слышенъ далеко. Мы попробовали было взобраться на гору, но достигли только половины пути, между тѣмъ какъ проводникъ нашъ живо поднялся наверхъ. Мѣсто было такъ живописно, что мы рѣшили сняться. Фотографъ усадилъ, насъ на камняхъ, гдѣ мы и снялись въ живописной группѣ.

 

Немного далѣе за водопадомъ находятся развалины Генуэзской крѣпости, - около которой мы тоже останавливались, осматривали ее и взбирались на башню.

 

Поздно вечеромъ мы пріѣхали въ Ялту и поспѣшно уложили вещи къ вавтрашнему отъѣзду въ Севастополь. Съ самымъ свѣтлымъ чувствомъ мы оставляли Ялтуі.

 

Утромъ 4-го іюля мы сѣли на пароходъ.

 

Признаться, мы со страхомъ всходили на палубу, ожидая большой качки, но все, къ счастью, обошлось благополучно. Въ три часа дня мы подъѣхали къ Севастополю, который очень всѣмъ понравился. Особенно хороша его «Графская» пристань съ чудною мраморною лѣстницею.

 

Остановились мы зъ зданіи женской гимназіи. Оставивъ здѣсь вещи, мы пошли на Черноморскій бульваръ, гдѣ пообѣдали въ ресторанѣ. На бульварѣ находится акваріумъ съ рѣдкими морскими, животными; мы его осмотрѣли. Вечеромъ на бульварѣ было гулянье и мы оставались слушать музыку.

 

На другой день, 5-го іюля, передъ обѣдомъ ходили въ музей Севастопольской обороны, въ которомъ находятся ядра, пушки и множество другого оружія, какъ русскаго, такъ и отнятаго у непріятелей. Стѣны увѣшаны картинами сраженій и портретами знаменитыхъ полководцевъ.

 

Водя насъ по заламъ музея, проводникъ съ трогательной простотой разсказывалъ о подвигахъ нашихъ солдатъ, объ ихъ выносливости, терпѣніи, о мужественной защитѣ Одессы генераломъ Щеголевымъ; о великихъ подвигахъ самоотверженія первой сестры милосердія Дашеньки; о томъ подъемѣ духа, какой овладѣвалъ всѣми, когда передъ войсками показывались наши севастопольскіе орлы - Корниловъ и Нахимовъ.

 

Въ музеѣ указываютъ нѣкоторыя вещи, когда-то принадлежавшія имъ: фуражку, медальонъ, кость изъ раны Корнилова, фуражку, записную книжку, метрическое свидѣтельство Нахимова.

 

Въ одной комнатѣ на картинахъ изображены операціи, которыя дѣлались раненымъ, тогда еще безъ хлороформа.

 

Безъ ужаса нельзя смотрѣть на них. Въ этой-же комнатѣ стоитъ бюстъ извѣстнаго хирурга и педагога проф. Пирогова.

 

Послѣ обѣда часть ученицъ на катерѣ, а часть на линейкахъ ѣздили смотрѣть раскопки древняго греческаго города Херсонеса. Въ немъ, по преданію, крестился святой Владиміръ. Раскопана уже одна улица съ домами, стѣны которыхъ очень хорошо сохранились. Въ одномъ мѣстѣ указываютъ христіанскій храмъ и катакомбу, куда бросали кости умершихъ. При раскопкѣ найдено много домашней греческой утвари, орудій, украшеній - серегъ, запястій, колецъ, сдѣланныхъ изъ бронзы, серебра, золота. Эти вещи находятся въ музеѣ возлѣ раскопокъ, но большая часть ихъ отослана въ Петербургъ. Въ нѣкоторыхъ сосудахъ осталась даже пища: яйца и хлѣбъ. Вообще по этимъ найденнымъ вещамъ можно получить представленіе о жизни древнихъ грековъ.

 

Возлѣ раскопокъ находится храмъ, замѣчательный своей древностью. Онъ былъ основанъ въ первые вѣка христіанства; во время Севастопольской войны былъ разрушенъ, но въ 1900-мъ году опять возобновленъ. Среди новаго храма видны стѣны старинной церкви. Мы вошли помолиться въ этотъ храмъ во время всенощнаго бдѣнія.

 

Отсюда по большому рейду приплыли къ Братскому кладбищу. Оно расположено на холмѣ и все утопаетъ въ густой зелени. Какой-то благоговѣйный трепетъ охватилъ насъ, когда мы проходили по кладбищу, слушая разсказы старика сторожа, участника обороны, о подвигахъ русскихъ солдатъ, которые легли здѣсь, защищая отечество, въ числѣ ста двадцати семи тысячъ человѣкъ. Знаменитые генералы Горчаковъ, Тотлебенъ и другіе спятъ здѣсь непробуднымъ сномъ со своими славными богатырями.

 

Сбоку возлѣ кладбища выстроена въ 1891 году церковь въ память обороны Севастополя. Около нея семъ англійскихъ пушекъ.

 

6-го іюля вечеромъ мы должны были выѣхать изъ Севастополя домой. Утромъ этого-же дня на линейкахъ ѣздили въ Георгіевскій монастырь и Балаклаву. Монастырь расположенъ на берегу моря въ чудной мѣстности. Недалеко отъ берега находится скала, на которой, по преданію, явился Георгій Побѣдоносецъ во время бури и, укротивъ бурю, спасъ погибающихъ. Въ память этого чуда основанъ монастырь. Мы побывали въ церкви гдѣ намъ указали образъ св. Георгія, вышитый, какъ говорятъ, Императрицей Маріею Ѳеодоровною. Въ монастырской оградѣ есть маленькая церковь, выстроенная еще въ первые вѣка христіанства. Эту церковь посѣтилъ Государь, что и записано на полу церкви.

 

Изъ Георгіевскаго монастыря мы поѣхали въ Балаклаву. Она расположена возлѣ красивой бухты, глубоко врѣзывающейся въ берегъ; въ ней, говорятъ, даже во время бурь бываетъ спокойно. По берегу тянутся горы, имѣющія очень красивыя очертанія.

 

Мы взобрались на маленькій мысъ Ай-я; съ него открывается чудный видъ на море. Выкупавшись въ морѣ, мы пообѣдали въ ресторанѣ, а потомъ покатались въ лодкахъ и пустились въ обратный путь.

 

Было уже поздно. Въ Севастополѣ мы поспѣншо запаслись абрикосами, персиками, уложили вещи и поѣхали на вокзалъ. Грустно было раставаться съ моремъ... Невольно припоминались нам и такъ гармонировавшіе съ нашимъ настроеніемъ стихи А.С. Пушкина:

 

«Прощай же море! Не забуду

Твоей торжественной красы

И долго, долго слышать буду

Твой гулъ въ вечерніе часы.

Въ лѣса, въ пустыни молчаливы

Перенесу, тобою полнъ,

Твои скалы, твой заливы,

И блескъ, и тѣнь, и говоръ волнъ.»

 

Быстро проѣхали южно-русскую степь. Показались золотыя поля, родныя села и хутора Малороссіи. Здѣсь мы дома.

 

Москва, Волга и Крымъ уже въ прошломъ, въ незабвенномъ воспоминаніи. Въ Харьковѣ была пересадка, и намъ пришлось ждать поѣзда отъ утра до вечера. Конечно, пользуясь этимъ временемъ, мы имѣли возможность познакомиться съ городомъ. Послѣ волжскихъ и приморскихъ городовъ онъ намъ вовсе не понравился: дома громадные, каменныя мостовыя раскалены солнцемъ, зелени мало, да и та показалась намъ чахлою: вся она пропиталась пылью.

 

Вечеромъ мы сѣли въ поѣздъ, а на другой день уже подъѣзжали къ родному городу. Вотъ мы и дома, среди дорогихъ и близкихъ намъ лицъ и родной обстановки...

 

Но долго не забыть намъ пережитыхъ во время экскурсіи чудныхъ мгновеній, когда, при созерцаніи величественныхъ памятниковъ сѣдой старины и подъ вліяніемъ чарующей красоты окружающей природы, мы отрѣшались своими думами отъ сѣрой и неприглядной дѣйствительности и порой уносились мыслями какъ бы въ другой міръ, міръ чистой красоты, гармоніи звуковъ, цвѣтовъ и тоновъ. И на душѣ, становилось такъ легко, такъ свѣтло, и люди казались намъ такими добрыми, хорошими...

 

Сердечное же спасибо нашимъ руководительницамъ и особенно начальницѣ гимназіи Софіи Михайловнѣ, на долю которыхъ досталось во время экскурсіи такъ много трудовъ и заботъ.